ТРИ
ГОДА.
Три
года упорной
борьбы. Три
года
пламенных
надежд,
усилий и
страданий.
Упадок и
под'ем,
надежды, что
вот вот
займется
заря
мирной
жизни - и
новый натиск,
новый
кровавый вал,
когда
кажется,
что
судьба
красного
строя уже
висит на волоске...
Ближе и ближе
залпы
вражеских
орудий;
подобно
космам черных
фурий
стелется дым
от
пожаров; как
щепки летят
вверх
огромные стопудовые
балки
мостов;
торчат голые
остовы
вагонов и
паровозов. На
улицы
выползает
злорадный
смех,
выдавливаются
хриплые, отравленные
ядом
лжи
слова и дикие
черные сны
уже веют над
городами и
селами.
Но
всегда за эти
три года
бывало так:
когда черный
стон уже
протягивал
свои цепкие
костлявые
хищные руки и
ляскал
громко
зубами
- всегда
случалось
что-то на на
первый
взгляд странное
и
непонятное:
орудийный
грохот
усиливался по
сю сторону
необ'ятных
гигантских
баррикад, во
вражеских
рядах начиналось
смятение и
они
отливали
и
откатывались,
унося с собой
грязь и
мусор.
Тогда
говорили -
они
счастливые,
эти красные
люди. Их выручает
случай.
Но тут не
было ни
счастья, ни
случая. Да,
здесь не было
ни
того, ни
другого.
На
красном щите
написаны
простые и
мудрые слова:
труд
об'единяет,
собственность
раз'единяет.
В этих словах
собрана
мудрость
трудового
знания и
опыта и они
никогда не
обманывали
трудящихся.
Когда
враги готовы
были
торжествовать
победу, среди
них
начинались
раздоры и
несогласия.
Кто-то опаздывал
с помощью,
кто-то
не поспевал с
пушками и
танками, - кто-то
начинал
торговаться
и выставлять
новые
условия. Другие
равнодушно
смотрели
на события
думали о
своем, о
выгодных
поставках и
удачных
сделках, а
иные
злорадно
смотрели на
своих друзей
по
классу
и ждали их
гибели. Они
никогда не
могли
сговориться
и
всегда
ссорились в
самые важные
часы и дни. Их
раз'единяла и
раз'единяет
собственность,
конкуренция,
погоня за
рынками,
борьба
из-за
сырья и
барышей. И
потому
красные батальоны
будущего,
борцы
за
новый строй
расстраивали
расчеты самых
хитрых,
умных, ученых
и
опытных
людей.
А в это
же время
люди,
спаянные
тяжким
трудом, -
вчерашние
рабы,
-
среди мрака,
холода и
голода
крепче и тесней
смыкали свои
усталые
отягченные
плечи,
удваивали,
утраивали
ряды - и
побеждали
во
имя
торжества
октябрьских
дней. И дело октября
не погибало...
Говорят
еще: они
безумцы. Они
начали опыт с
новыми
условиями
жизни
слишком рано
и
неподготовленными.
Все то, что
они
добиваются
- хорошо, но не
теперь, не
сейчас. Когда-нибудь
после,
чрез
много лет и
десятилетий.
Но кто
укажет, когда
нужно
начинать и
когда рано?
Разве
миллионы
трупов
на Марне, на
полях Амьена,
в Карпатских ущельях,
на
Галицийских
равнинах -
разве это не
властный
призыв к
тому, чтобы
начать
войну против
войны, раз
навсегда покончить
с войнами?
Кто
говорит, что
коммунизм
преждевременен?
Почему же
сотни тысяч
рабочих
Запада
примыкают к
новому
движению, почему
эти красные
мысли
носятся в
воздухе и
заражают
целые народы?
Почему
их так боятся
люди у
которых и
опыт управлять
и наука и
могучие
средства
власти и
техники?
Разве
так боятся
несвоевременных
идей и мыслей?
Разве
приходят
от
нелепых
чудачеств в
злобу,
бешенство и неистовство?
Зачем это,
если
идеи октября
-
мертворожденные
дети или,
если они
родились
раньше
времени?
Неужели
нужно
огромную страну
3 года
сжимать в
стальных
и
беспощадных
тисках
голода, войны
и блокады,
отрезать
население
от
источников
хлеба и
сырья, останавливать
фабрики и
заводы,
неужели всю
эту
адски-жестокую
работу нужно
было "им"
проделать
только для
борьбы с
дикими, несуразными
безпочвенными
мечтаниями
и с
безответственными
фантазерами?
Не
верьте тем,
кто говорит,
что
коммунизм - выдумка
мечтателей и
людей
невежественных.
Они лгут: их
дела противоречат
их словам;
их
дела черны и
свидетельствуют
о злобе и о боязни.
Они боятся...
Красный
октябрь
устоял три
года. Пока
бессильны
голод и
холод.
Погибли
целые
царства и
десятки
правительств
- а октябрь
стоит и
будет
стоять, ибо
"преходит бо
образ мира сего.
Уже лежит
секира
у
древа". Древо
капитализма
подточено,
засохло и
годится
только
как
материал для
нового
здания.
А. Воронский.
